Что связывает Вернера Пантона с Пегги Гуггенхайм?

Редкий разговор об авангардном дизайне рубежа 60-х — 70-х годов обходится без упоминания Visiona II — выставочной инсталляции на Кёльнской мебельной выставке 1970 года, которую сделал Вернер Пантон. Visiona — название прогулочного судна, принадлежавшего фирме фирмы Bayer. Каждый год к Kölnmesse интерьеры этого судна оформляли по-новому. Из этих временных интерьеров особенно известен тот, что Вернер Пантон сделал в 1970 году. Он третий по счёту, но принято называть его Visiona II.

Там было несколько помещений с фантастической обстановкой, из который особенно известна одна — синтетическая пещера, где нет ни пола, ни стен, ни потолка, а есть лишь единая бесформенная оболочка, разноцветная и светящаяся, выступы которой служат опорами для тела.

Технически эта оболочка сделана просто: она составлена из модулей, чьи боковые стенки — плоские и параллельные, а контур очерчен произвольной линией. Подобное устройство имеют другие предметы Пантона, спроектированные в 1969 году (то есть тогда же, когда он работал над интерьером «Визионы») — Living Tower, которую производит сейчас Vitra, и система Welle, которую производит VerPan. Во всех случаях боковые стенки предметов — из фанеры, скрытой под синтетической оболочкой.

Тогда же, в конце 60-х, тосканская фирма Poltronova начала выпускать диван Superonda, спроектированное флорентийской студией Archizoom Associati. Он устроен похожим образом: плоская прямоугольная пластина, рассечённая надвое волнистой линией, проведённой как будто свободным движением руки. Прототип этого дивана выставлялся в 1966 году в Пистойе на знаменитой выставке Superarchitettura.

Однако, и итальянцы не были изобретателями этого приёма. И их, и Вернера Пантона мебель чрезвычайно похожа на стулья, стоявшие в нью-йоркской галерее Пегги Гуггенхайм «Art of This Century». Их, как и весь интерьер галереи, спроектировал в 1942 году Фридрих Кислер, авангардный архитектор и театральный декоратор. Галерея «Art of This Century» знаменита и своей коллекцией (в ней впервые был выставлен Джексон Поллок), и своим невероятным интерьером. Некоторые стулья из этой галереи хранятся сейчас в МОМА.

Описывая свои стулья, Кислер говорил, что их контур не имеет начала и колеблется как волна. Этим словом описывали свои проекты и дизайнеры 60-х: Welle с немецкого, а onda с итальянского переводится как «волна». А по-фински, кстати, волна — aalto, о чём любил напоминать один финский архитектор с такой фамилией.

Стулья Кислера иногда называют сюрреалистскими, и недаром: своим волнистым контуром он напоминает опыты «автоматического рисования» сюрреалиста Жана (или Ханса) Арпа. Сходство будет ещё очевидней, если вспомнить, что своим «пятнам» Арп мог придавать толщину. Алвар Аалто, кстати, работы Ханса Арпа наверняка тоже видел: когда он впервые приехал в Цюрих, там как раз шла выставка Арпа, организованная Каролой Гидион-Велкер, женой Зигфрида Гидиона. Работы Ханса Арпа были и в их домашней коллекции, а Алвар Аалто дружил с Гидионом и бывал у него у гостях.

Если взглянуть на кресла и шезлонги из гнутой фанеры, которые проектировали в 30-е годы Алвар Аалто и Марсель Брёйер, мы увидим, что основная их часть, та, к которой прикасается тело сидящего — змеящаяся фанерная лента, чья ширина не меняется, словно она стиснута с двух сторон невидимыми плоскостями.

Почему так получается, легко понять, взглянув на процесс производства этой мебели. Пресс, с помощью которого стопку шпона склеивают в фанерный лист, одновременно придавая ей нужную форму, выглядят как массивный прямоугольный «брикет», рассечённый надвое тонким слоем склеивающейся фанеры. Диван Superonda мало напоминает мебель 30-х годов, зато чрезвычайно похож на оборудование, с помощью которого её делали.

Толщина «брикета» соотнесена с шириной человеческого тела. И у стульев Кислера, и у диванов Archizoom и Пантона толщина примерно та же: ведь на срезе предполагается лежать и сидеть.

В тех же рамках (извините за невольный каламбур) проводили своё исследование Conteriore umano n.1 (1968) дизайнер Ико Паризи и скульптор Франческо Сомиани, прорезая в толще той же примерной ширины отверстия, как бы оставленные телом в разных позах.

Из этих наблюдений я делаю вот какой вывод: не так уж велика разница между постмодернистским дизайном и модернистским. Да и есть ли она вообще? Мне кажется, что радикальные дизайнеры 60-х и 70-х не против модернизма протестовали, а против окостеневших норм, и хотели вернуть то время, когда авангардное искусство (и дизайн в том числе) всё было сомнением, протестом, поиском. Как мы видели, их Conteriore umano, Superonda, Welle и Visiona II — прямое продолжение экспериментов 20-х — 40-х годов.